| Главная » Статьи » Из Мифологии и Истории |
Аккадский эпос о Гильгамеше [Таблицы IV, V и VI]
Таблица IV Шли они целый день, пока не достигли Евфрата. Остановились на ночлег, и Гильгамешу приснился сон. Будто стояли они под горою огромною, гора вдруг упала и всех придавила. Взволнованный Гильгамеш рассказывает сон Энкиду и тот трактует его так, что гора — это Хумбаба, они повалят его и победят. Пошли они дальше. На следующую ночь Гильгамешу опять снится сон. Будто земля под ним растрескалась, он погнался за громадным туром, схватил его за рог. Этот фрагмент плохо сохранился, но в результате правитель Урука смог напиться воды. И опять Энкиду дает благоприятное толкование: тур — бог Шамаш, который дарует им удачу. Достигли друзья наконец гор, и снится Гильгамешу третий сон. Будто сделался день темнее ночи, земля загромыхала, молния засверкала, а смерть полилась вокруг ливнем. Тут утерян большой отрывок. Возможно герои отступили назад, а потом вновь вернулись к горам и по пути Гильгамеш опять видит сны. Гильгамеш с молитвой обращается к солнечному богу Шамашу, героя начинают одолевать сомнения, но Энкиду утешает его тем, что их сила в единстве: "Два львенка вместе — льва сильнее”. От этой таблицы во всех версиях сохранились только фрагменты, взаимное расположение которых не вполне ясно. Через двадцать поприщ отломили ломтик, Через тридцать поприщ на привал остановились, Пятьдесят прошли они за день поприщ, Путь шести недель прошли — на третий день достигли Евфрата. Перед Солнцем вырыли колодец, [...] Поднялся Гильгамеш на гору, поглядел на окрестность: "Гора, принеси мне сон благоприятный!” Следует четыре непонятных строки; по-видимому, Энкиду сооружает палатку для Гильгамеша. Гильгамеш подбородком уперся в колено, — Сон напал на него, удел человека. Среди ночи сон его прекратился, Встал, говорит со своим он другом: "Друг мой, ты не звал? Отчего я проснулся? Друг мой, сон я нынче увидел, Сон, что я видел, — весь он страшен: Под обрывом горы стоим мы с тобою, Гора упала и нас придавила, Мы [...]. Кто в степи рожден — ему ведома мудрость!” Вещает другу Гильгамешу, ему сон толкует: "Друг мой, твой сон прекрасен, сон этот для нас драгоценен, Друг мой, гора, что ты видел, — не страшна нисколько: Мы схватим Хумбабу, его повалим, А труп его бросим на порутанье! Утром от Шамаша мы слово доброе услышим!” Через двадцать поприщ отломили ломтик, Через тридцать поприщ на привал остановились, Пятьдесят прошли они за день поприщ, Путь шести недель прошли — на третий день достигли [...] Перед Солнцем вырыли колодец, [...] Поднялся Гильгамеш на гору, посмотрел на окрестность: "Гора, принеси мне сон благоприятный!” [...] Среди ночи сон его прекратился, Встал, говорит со своим он другом: "Друг мой, ты не звал? Отчего я проснулся? Друг мой, второй я сон увидел: * Земля растрескалась, земля опустела, земля была в смятенье, * Я схватил было тура степного, * От рева его земля раскололась, * От поднятой пыли затмилось небо, * Перед ним я пал на колено; * Но схватил [...] * Руку протянул, с земли меня поднял, * Утолил мой голод, водой напоил из меха”. * "Бог, мой друг, к которому идем мы, * Он не тур, а тот не враждебен вовсе; * Тур в твоем сне — это Шамаш светлый, * Руку нам в беде подает он; * Тот, кто водою тебя поил из меха, — * Это почтил тебя твой бог, Лугальбанда! * Некое свершим мы дело, какого в мире не бывало! Утром от Шамаша мы слово доброе услышим!” Через двадцать поприщ отломили ломтик, Через тридцать поприщ на привал остановились, Пятьдесят прошли они за день поприщ — Путь шести недель прошли и достигли горы Ливана. Перед Солнцем вырыли колодец, [...] Поднялся Гильгамеш на гору, посмотрел на окрестность: "Гора, принеси мне сон благоприятный!” Гильгамеш подбородком уперся в колено — Сон напал на него, удел человека. Среди ночи сон его прекратился, Встал, говорит со своим он другом: "Друг мой, ты не звал? Отчего я проснулся? Ты меня не тронул? Отчего я вздрогнул? Не бог ли прошел? Отчего трепещет мое тело? Друг мой, третий сон я увидел, Сон, что я видел, — весь он страшен! Вопияло небо, земля громыхала, День затих, темнота наступила, Молния сверкала, полыхало пламя, Огонь разгорался, смерть лила ливнем, — Померкла зарница, погасло пламя, Жар опустился, превратился в пепел — В степь мы вернемся, — совет нам нужен!” Тут Энкиду сон его понял, вещает Гильгамешу: Далее недостает около ста двадцати стихов; сохранились отдельные отрывки, из которых можно заключить, что герои, возможно, отступили, но затем повторили путешествие, во время которого Гильгамеш. видел еще три сна. Последний (?) из снов, в котором Гильгамеш видел великана, Энкиду истолковывает так: "Друг мой, таково тому сну толкованье: Хумбабу, — того, что подобен великану, — Пока свет не забрезжит, мы его одолеем, Над ним мы с тобою победу добудем, На Хумбабу, кого мы ненавидим яро, Мы наступим ногою победоносно!” Однако по каким-то причинам героям нет удачи, и Гильгамеш вновь взывает к богу Шамашу. Перед Шамашем, воином, бегут его слезы: "Что ты Нинсун в Уруке поведал, Вспомни, приди и услышь нас!” Гильгамеша, отпрыска огражденного Урука, — Уст его речь услышал Шамаш — Внезапно с неба призыв раздался: "Поспеши, подступи к нему, чтоб в лес не ушел он, Не вошел бы в заросли, от вас бы не скрылся! Он еще не надел свои семь одеяний ужасных, Одно он надел, а шесть еще сняты”. А они меж собою схватились, Словно буйные туры бодают друг друга: Всего раз закричал еще, полный гнева, Страж лесов закричал из зарослей дальних, Хумбаба, как гром, закричал издалека! Гильгамеш уста открыл, ему вещает, Энкиду: "Один — лишь один, ничего он не может, Чужаками мы здесь будем поодиночке: По круче один не взойдет, а двое — взберутся, [...] Втрое скрученный канат не скоро порвется[17], Два львенка вместе — льва сильнее!” Далее недостает около двадцати строк. Энкиду уста открыл, ему вещает, Гильгамешу: "Если бы в лес мы с тобою спустились, Ослабеет тело, олемеют мои руки”. Гильгамеш уста открыл, вещает он Энкиду: "Друг мой, ужели мы будем так жалки? Столько гор уже перешли мы, Убоимся ли той, что теперь перед нами, Прежде чем мы нарубим кедра? Друг мой, в сраженьях ты сведущ, битвы тебе знакомы, Натирался ты зельем и смерти не страшишься, [...] Как большой барабан гремит твой голос! Пусть сойдет с твоих рук онеменье, Пусть покинет слабость твое тело, Возьмемся за руки, пойдем же, друг мой! Пусть загорится твое сердце сраженьем! Забудь о смерти, — достигнешь жизни! Человек осторожный и неустрашимый, Идя впереди, себя сохранил бы и товарища спас бы, — Далеко они свое прославили бы имя!” Так достигли они до кедрового леса, Прекратили свои речи и встали оба. Таблица V Достигли путешественники наконец кедрового леса и стали рубить деревья. Тут появился Хумбаба, завязалась битва, описание которой почти не сохранилось. Хумбаба был вооружен семью какими-то смертоносными лучами, которые сжигали все вокруг. Однако бог Шамаш был на стороне героев, он послал им на помощь восемь ветров, которые помогли одолеть чудище. Хумбаба стал молить о пощаде, но Энкиду уговорил друга прикончить его. Убили они Хумбабу с трех ударов и застонали все кедры, скорбя о кончине своего стража. Друзьям удалось также уничтожить и загадочные смертоносные лучи, так что они перестали жечь людей. Всю ночь Гильгамеш рубил кедры, а Энкиду корчевал пни. Остановились у края леса, Кедров высоту они видят, Леса глубину они видят, Где Хумбаба ходит, — шагов не слышно: Дороги проложены, путь удобен. Видят гору кедра, жилище богов, престол Ирнини[18]. Пред горою кедры несут свою пышность, Тонь хороша их, полна отрады, Поросло там терньем, поросло кустами, Кедры растут, растут олеандры. Лес на целое поприще рвы окружают, И еще на две трети рвы окружают. Далее недостает почти шестидесяти стихов. В сохранившихся отрывках говорится о "выхваченных течах”, "отравленном железе”, о том, что Хумбаба (?) "надел” свои ужасные одеянья-лучи (?), и о возможном "проклятье Эллиля”. Далее идет речь Энкиду: Энкиду уста открыл, вещает Гильгамешу: "Хумбаба [...] Один — лишь один, ничего он не может, Чужаками мы здесь будем поодиночке, По круче один не взойдет, а двое — взберутся, [...] Втрое скрученный канат не скоро порвется, Два львенка вместе – льва сильнее! Далее до конца таблицы V текст Ниневийской версии не сохранился; судя по отрывку хеттского перевода эпоса, герои принялись рубить кедры, но были устрашены появлением Хумбабы, однако Шамаш закричал им с неба, чтобы они не боялись, и послал им на помощь восемь ветров, с помощью которых герои одолели Хумбабу, Хумбаба стал просить пощады, но Энкиду отсоветовал Гильгамешу щадить его. Помимо того, нужно было еще "убить” по отдельности волшебные "лучи-одеянья” Хумбабы. Дальнейшее известно лишь из Старовавилонской версии, в так называемом фрагменте Бауэра. * Гильгамеш ему вещает, Энкиду: * "Когда подойдем мы убить Хумбабу, * Лучи сиянья в смятенье исчезнут, * Лучи сиянья исчезнут, свет затмится!” * Энкиду ему вещает, Гильгамешу: * "Друг мой, птичку поймай, — не уйдут и цыплята! * Лучи сиянья потом поищем, * Как цыплята в траве, они разбегутся. * Самого срази, — а прислужников позже”. * Как услышал Гильгамеш сотоварища слово, — * Боевой топор он поднял рукою, * Выхватил из-за пояса меч свой, — * Гильгамеш поразил его (Хумбабу) в затылок, * Его друг, Энкиду, его в грудь ударил; * На третьем ударе пал он, * Замерли его буйные члены, * Сразили они наземь стража, Хумбабу, — * На два поприща вокруг застонали кедры: * С ним вместе убил Энкиду леса и кедры. * Сразил Энкиду стража леса, * Чье слово чтили Ливан и Сариа, * Покой объял высокие горы, * Покой объял лесистые вершины. * Он сразил защитников кедра — * Разбитые лучи Хумбабы. * Когда их всех семерых убил он, * Боевую сеть и кинжал в семь талантов, — * Груз в восемь талантов, — снял с его тела, * Жилище Ануннаков[19] тайное открыл он. * Гильгамеш деревья рубит, Энкиду пни корчует. * Энкиду ему вещает, Гильгамешу: * "Друг мой, Гильгамеш! Мы кедр убили, — * Повесь боевой топор на пояс, * Возлей перед Шамашем возлиянье, — * На берег Евфрата доставим кедры”. Далее до конца таблицы от текста сохранились только ничтожные фрагменты. Таблица VI Умылся Гильгамеш, расчесался, надел чистые одежды и собрался возблагодарить Шамаша за удачный поход, но тут его увидела богиня Иштар (аккадский аналог Инанны) и пленилась красотой богатыря. Она предложила правителю Урука взять ее в жены, однако тот достаточно грубо отказал всемогущей богине. Он припомнил ей судьбы всех ее предыдущих мужей и любовников. Думузи[20] попал в нижний мир; птице-пастушку Иштар сломала крылья; льву, совершенному силой, вырыла ловушки; коню, славному в битве, достались в награду узда и плеть; пастуха-козопаса, что носил ей зольные хлебцы, превратила в волка; садовника, приносившего ей финики, сделала пауком. Гильгамеш заявил, что не хочет стать следующей жертвой коварной Иштар. Разъяренная богиня отправилась к своему отцу, богу неба Ану, требуя возмездия. Тот вначале отказал ей, намекая на то, что слова Гильгамеша чистая правда. Но Иштар пригрозила, что в противном случае будет мстить сама, откроет врата нижнего мира, выпустит мертвых на землю и тогда погибнет не только Гильгамеш и его город, но и все люди. Ану согласился создать быка, и Иштар погнала его в Урук. Этот бык небесный размеров был ужасающих. В семь глотков иссушил он Евфрат, от его дыхания разверзались ямы, в которые враз по двести человек помещалось. Жители города в панике разбежались. Вышли навстречу чудовищу друзья-богатыри и одолели его. Энкиду схватил быка за хвост, а Гильгамеш поразил его кинжалом между затылком и шеей. У убитого животного они вырезали сердце и принесли его в жертву Шамашу. Показалась было на стене города Иштар, но Гильгамеш отсек у быка "корень” и бросил в лицо богине, угрожая, что если еще появится, то он ее "в кишки замотает”. На радостях решили друзья устроить пир в Уруке. Он умыл свое тело, все оружье блестело, Со лба на спину власы он закинул, С грязным он разлучился, чистым он облачился. Как накинул он плащ и стан подпоясал, Как венчал Гильгамеш себя тиарой, — На красоту Гильгамеша подняла очи государыня Иштар: "Давай, Гильгамеш, будь мне супругом, Зрелость тела в дар подари мне! Ты лишь будешь мне мужем, я буду женою! Приготовлю для тебя золотую колесницу, С золотыми колесами, с янтарными рогами, А впрягут в нее бури — могучих мулов. Войди в наш дом в благоухании кедра! Как входить ты в дом наш станешь, И порог и престол да целуют твои ноги, Да преклонят колени государи, цари и владыки, Да несут тебе данью дар холмов и равнины, Твои козы тройней, а овцы двойней да рожают, Твой вьючный осел пусть догонит мула, Твои кони в колеснице да будут горды в беге, Под ярмом волы твои да не ведают равных!” Гильгамеш уста открыл и молвит, вещает он государыне Иштар: "Зачем ты хочешь, чтоб я взял тебя в жены? Я дам тебе платьев, елея для тела, Я дам тебе мяса в пропитанье и в пищу, Накормлю тебя хлебом, достойным богини, Вином напою, достойным царицы, Твое жилище пышно украшу, Твои амбары зерном засыплю, Твои кумиры одену в одежды, — Но в жены себе тебя не возьму я! Ты — жаровня, что гаснет в холод, Черная дверь, что не держит ветра и бури, Дворец, обвалившийся на голову герою, Слон, растоптавший свою попону, Смола, которой обварен носильщик, Мех, из которого облит носильщик, Плита, не сдержавшая каменную стену, Таран, предавший жителей во вражью землю, Сандалия, жмущая ногу господина! Какого супруга ты любила вечно, Какую славу тебе возносят? Давай перечислю, с кем ты блудила! Супругу юности твоей, Думузи, Из года в год ты судила рыданья. Птичку-пастушка еще ты любила — Ты его ударила, крылья сломала; Он живет среди лесов и кричит: "Мои крылья!” И льва ты любила, совершенного силой, — Семь и семь ему ты вырыла ловушек. И коня ты любила, славного в битве, — Кнут, узду и плеть ты ему судила, Семь поприщ скакать ты ему судила, Мутное пить ты ему судила, Его матери, Силили, ты судила рыданья. И еще ты любила пастуха-козопаса, Что тебе постоянно носил зольные хлебцы, Каждый день сосунков тебе резал; Ты его ударила, превратила в волка, — Гоняют его свод же подпаски, И собаки его за ляжки кусают. Ишуллану, садовника отца, ты любила. Что тебе постоянно носил фиников гроздья, Каждый день тебе стол украшая, — Подняла ты очи, к нему подошла ты: "О мой Ишуллану[21], твоей зрелости вкусим, И, рукою обнажась, коснись нашего лона!” Ишуллану тебе отвечает: "Чего ты от меня пожелала? Чего мать не пекла моя, того не едал я, — Как же буду есть хлеб прегрешенья и скверны? Будет ли рогожа мне от стужи укрытьем?” Ты же, услышав эти речи, Ты его ударила, в паука превратила, Поселила его среди тяжкой работы, — Из паутины не вылезть, не спуститься на пол. И со мной, полюбив, ты так же поступишь!” Как услышала Иштар эти речи, Иштар разъярилась, поднялась на небо, Поднявшись, Иштар пред отцом своим, Ану, плачет, Пред Анту, ее матерью, бегут ее слезы: "Отец мой, Гильгамеш меня посрамляет, Гильгамеш перечислил мои прегрешенья, Все мои прегрешенья и все мои скверны”. Ану уста открыл и молвит, вещает ей, государыне Иштар: "Разве не ты оскорбила царя Гильгамеша, Что Гильгамеш перечислил твои прегрешенья, Все твои прегрешенья и все твои скверны?” Иштар уста открыла и молвит, вещает она отцу своему, Ану: "Отец, создай Быка мне, чтоб убил Гильгамеша в его жилище, За обиду Гильгамеш поплатиться должен! Если же ты Быка не дашь мне — Поражу я Гильгамеша в его жилище, Проложу я путь в глубину преисподней, Подниму я мертвых, чтоб живых пожирали, — Станет меньше тогда живых, чем мертвых!” Ану уста открыл и молвит, вещает ей, государыне Иштар: "Если от меня ты Быка желаешь, В краю Урука будут семь лет мякины. Сена для скота должна собрать ты, Для степного зверья должна травы взрастить ты”. Иштар уста открыла и молвит, вещает она отцу своему, Ану: "Для скота я сена в Уруке скопила, Для степного зверья травы взрастила. Далее недостает трех-четырех стихов, где говорилось о небесном Быке. Как услышал Ану эти речи, Ее он уважил, Быка он создал, [...] В Урук с небес погнала его Иштар. Когда достиг он улиц Урука, [...] Спустился к Евфрату, в семь глотков его выпил — река иссякла. От дыханья Быка разверзлась яма, Сто мужей Урука в нее свалились. От второго дыханья разверзлась яма. Двести мужей Урука в нее свалились. При третьем дыханье стал плеваться на Энкиду; Прыгнув, Энкиду за рог Быка ухватился, Бык в лицо ему брызнул слюною, Всей толщей хвоста его ударил. Энкиду уста открыл и молвит, вещает он Гильгамешу: "Друг мой, гордимся мы нашей отвагой, Что же мы ответим на эту обиду?” "Друг мой, видал я Быка свирепость, Но силы его для нас не опасны. Вырву ему сердце, положу перед Шамашем, — Я и ты — Быка убьём мы, Встану я над его трупом в знак победы, Наполню рога елеем — подарю Лугальбанде! За толщу хвоста его ухвати ты, А я между рогами, меж затылком и шеей, поражу его кинжалом [...]”. Погнал Энкиду, Быка повернул он, За толщу хвоста его ухватил он, [...] А Гильгамеш, как увидел дело храброго героя и верного друга, — Между рогами, меж затылком и шеей Быка поразил кинжалом. Как Быка они убили, ему вырвали сердце, перед Шамашем положили, Удалившись, перед Шамашем ниц склонились, Отдыхать уселись оба брата. Взобралась Иштар на стену огражденного Урука, В скорби распростёрлась, бросила проклятье: "Горе Гильгамешу! Меня он опозорил, Быка убивши!” Услыхал Энкиду эти речи Иштар, Вырвал корень Быка, в лицо ей бросил: "А с тобой — лишь достать бы, — как с ним бы я сделал, Кишки его на тебя намотал бы!” Созвала Иштар любодеиц, блудниц и девок, Корень Быка оплакивать стали. А Гильгамеш созвал мастеров всех ремесел, — Толщину рогов мастера хвалили. Тридцать мин лазури — их отливка, Толщиною в два пальца их оправа, Шесть мер елея, что вошло в оба рога, Подарил для помазанья своему богу Лугальбанде, А рога прибил у себя над хозяйским ложем. Они руки свои омыли в Евфрате, Обнялись, отправились, едут улицей Урука, Толпы Урука на них взирают. Гильгамеш вещает слово простолюдинкам Урука: "Кто же красив среди героев, Кто же горд среди мужей? Гильгамеш красив среди героев, Энкиду горд среди мужей!” Бык богинин, кого мы изгнали в гневе. Не достиг на улицах полноты желанья, [...]!” Гильгамеш во дворце устроил веселье, Заснули герои, лежат на ложе ночи, Заснул Энкиду — и сон увидел, Поднялся Энкиду и сон толкует: Вещает своему он другу: [17] Обычная веревка скручена из двух шнуров, поэтому втрое скрученный канат (или нить) — образ дружбы двоих. [18] Ирнина — одно из имен богини Иштар. [19] Ануннаки — в шумеро-аккадской мифологии боги разделялись на две группы: игигов и ануннаков. Суть этого разделения нигде четко не объяснена, в разных мифах одни и те же боги причисляются то к игигам, то к ануннакам. В «Мифе об Атрахасисе» ануннаки занимают господствующее положение, а игиги находятся у них в подчинении. Отцом ануннаков считался бог Ан, в аккадском пантеоне богов — Мардук. Число ануннаков по разным текстам колеблется от 7 до 600, но чаще всего встречается 50 ануннаков. [20] Думузи (шум. истинный сын, акк. Таммуз) — божество в шумеро-аккадской мифологии, известное еще со времен списка богов Фары. Его имя упоминается и в Ниппурском царском списке среди царей Ура. Думузи является героем многих мифов, которые можно отнести к циклу "Думузи и Инанна” («Думузи и Энкимду», «Нисхождение Инанны в нижний мир»), где он выступает в роли супруга богини. Упоминается также в мифах «Энки и мировой порядок». Думузи — умирающий и воскресающий бог, культ которого был очень широко распрастранен в Месопотамии и связан с сезонностью сельскохозяйственных работ. [21] Ишуллану — в аккадской мифологии садовник Ану, отца богини Иштар. За отказ разделить любовь с богиней был превращен ею в животное — то ли крота, то ли паука. Источник: http://khazarzar.skeptik.net/ | |
| Просмотров: 1918 | Рейтинг: 5.0/1 |
| Всего комментариев: 0 | |
